7 октября на Netflix состоялась международная премьера нашумевшего российского сериала «Эпидемия». Отечественная премьера прошла ещё год назад на стриминг-платформе Premier, но с тех пор триллер про семью, которая пытается сбежать от разрушительного вируса, стал даже более злободневным.
«Мир фантастики» решил разобраться в феномене этого проекта. Как роман Яны Вагнер «Вонгозеро» попал в нерв поколения и почему «Эпидемия» настолько вольно адаптирует его сюжет? Чем сериал может привлечь зарубежного зрителя? И каково смотреть эту историю сейчас, в условиях вполне реальной пандемии?
У «Эпидемии» три времени. Искусство вообще не существует в вакууме: за каждым произведением стоит определенный zeitgeist — надежды и тревоги, темы и образы, актуальные для эпохи, в которой работает автор. Поэтому мало кто снимает дословные экранизации классических текстов. В лучшем случае получится стильное «ретро», в худшем — безжизненная иллюстрация давно минувших дней. Без адаптации, нового авторского взгляда на первоисточник, никак не обойтись.
В общих чертах сюжет «Вонгозера» и «Эпидемии» совпадает. Две благополучные московские семьи, которые живут по соседству и держатся нарочито вежливо, но на самом деле не переносят друг друга, вынуждены объединиться и бежать из своих элитных коттеджей. По столице расползается смертельно опасная болезнь, вакцины нет, а заражённые вот-вот прорвут карантин. Герои устремляются в Карелию, на изолированный от цивилизации остров Вонгозеро, где можно переждать катастрофу. Долгая зимняя дорога полна опасностей и подозрительных попутчиков. К тому же отец одного из семейств решил заодно спасти свою предыдущую жену и её сына. Конфликт между «бывшей» и «нынешней» супругами подходит к точке кипения…
История одна и та же, но книга 2011 года и сериал 2019-го прочитывают её совершенно по-разному. Два слепка времени, два взгляда на Россию и россиян. А за ещё один год эта история неожиданно обросла третьим соавтором — зрителями из 2020-го, которые поневоле сравнивают вымышленный сюжет с событиями за окном, настоящими потерями и угрозами.
Впрочем, эхо реальных кризисов легко заметить уже в оригинальном романе. «Вонгозеро» было написано вскоре после рецессии 2008–2009 годов, когда новое поколение обеспеченных россиян, воспитанное «сытыми нулевыми», в одночасье осознало, что их благоденствию может прийти конец. Взлетели цены на иностранную валюту, обанкротились многие банки, по всей стране остановилось производство и начались протесты — старожилы наверняка припомнят события в городке Пикалёво. Будущее, которое совсем недавно выглядело таким прекрасным, вдруг оказалось под сомнением. Теории о намеченном на 2012 год конце света резко прибавили в популярности.
Так же и книга Яны Вагнер пропитана атмосферой неустойчивости. Привычные правила больше не работают. Уютный дом теперь не крепость, а лакомая цель для мародёров и отчаявшихся заражённых. Заправки пусты, деньги обесценились, каждое напоминание о былых удобствах — горячая еда, машина на ходу, утренняя чашка кофе — на вес золота. В отсутствие интернета мир сжался до радиуса действия коротковолновой рации. Но даже если в канале связи и появится чужой голос, нет никаких гарантий, что с тобой говорит друг. Самые удачные сцены романа держатся на неизвестности: из заснеженной темноты вдруг появляются фары другого автомобиля, но кто за рулём? Вооружён ли водитель? Стоит ли верить его полицейскому жилету? Пришёл ли он помочь — или забрать последние крохи провианта? Каждый поворот и каждая остановка по пути в Карелию становятся источником потрясающего саспенса.
В отличие от многих аналогичных постапокалиптических триллеров (скажем, «Войны миров Z»), «Вонгозеро» намеренно лишает читателя информации: о природе эпидемии, о событиях в мире, даже о прошлом героев. Вся история подана глазами одной-единственной героини, Анны, которая в своей пассивности и рефлексии часто даже не заботится о том, чтобы дать читателю полную картину происходящего, а проваливается в путаные, полные повторов и тревог внутренние монологи. Как правило, она не влияет — просто не может повлиять! — на ход сюжета, решения принимаются за неё, переговоры и противостояния проходят без её участия. Словно щепка в штормовом океане, Анна не контролирует мир вокруг себя и вынуждена полагаться на других людей, более сильных и лучше вооружённых.
Из-за этого и драматургия в книге нарушает жанровые каноны. Всё происходит будто бы само по себе, без очевидных причин и последствий. Ближе к финалу Анна даже готовится к кармической расплате: ну не может же им так долго везти, наверняка за этим последует какая-то катастрофа, чья-то смерть! Но нет. Болезнь приходит и уходит. Отказ помочь нуждающемуся старику не откликается чьей-то ответной жесткостью в будущем. Персонажи действуют по ситуации, а не в рамках каких-либо внешних «сюжетных арок». У вселенной нет логики, нет системы, нет божественных моральных координат, гарантирующих воздаяние грешникам. За каждое предательство и подлость героям приходится отвечать лишь перед самими собой. И оказывается, что так намного страшнее.
Подход необычный — и справедливо принесший Вагнер несколько российских и зарубежных литературных премий. Но авторов экранизации он наверняка поставил в замешательство: событий в «Вонгозере» едва хватает на полнометражный фильм, не говоря уже о сериале. К тому же излишне «близорукая» точка зрения Анны наверняка отпугнула бы массовую аудиторию. По духу проза Вагнер ближе всего тихим арт-драмам Бориса Хлебникова и Алексея Попогребского — критики и фестивальные жюри от них в восторге, но в широком прокате они редко собирают кассу.
Тем ироничнее, что в итоге за «Эпидемию» взялся Павел Костомаров, в начале 2010-х успевший поработать и с Хлебниковым, и с Попогребским, и даже с Алексеем Германом на «Трудно быть богом». Стартовав как оператор, Костомаров скоро стал пробовать свои силы в документальном кино, а затем неожиданно стал главным режиссёром телеблокбастеров канала ТНТ. Выяснилось, что жанр триллера он понимает, как немногие: сериалы «Закон каменных джунглей» и «Чернобыль. Зона отчуждения» были приняты зрителями хорошо. «Эпидемия» во многом развивает их наработки.
У Костомарова яркий, зрелищный стиль и эрудиция киномана. Хижину в лесу (с непременным жутким подполом) он снимает по заветам «Зловещих мертвецов», а роскошную дачу, где заболевший генерал перебил всю свою семью, топит в болезненных оттенках зелёного, прямо как в классических хоррорах Дарио Ардженто. В первоисточнике заражённые почти не показаны — экранизация же рисует из них чуть ли не зомби, с остекленевшими глазами и скрюченными пальцами, тянущимися в пустоту.
Чересчур прямолинейно? Пожалуй, но тем выше шансы на успех, в том числе и у зарубежного зрителя. «Эпидемия» изо всех сил старается выглядеть блокбастером мирового уровня, не экономит на эффектном освещении и гремит драматичной музыкой, беспардонно списанной с Ханса Циммера. Даже актёры в главных ролях — преимущественно из фильмов, уже прозвучавших на Западе: от Марьяны Спивак («Нелюбовь») и Виктории Исаковой («Ученик») до классического трагикомичного дуэта Александра Яценко и Евгения Сытого («Аритмия»).
Драматургия тоже перекроена под зарубежные стандарты. Внутренний мир Анны остаётся за кадром, а сюжет теперь в равной степени направляют все члены героической партии. Те, кто в оригинале был едва прописан, получили подробные личностные характеристики, полезные навыки, мрачные тайны и серию флешбэков. У каждого персонажа — обязательный романтический «пейринг» и путь к обретению общественной сознательности. Ближе к финалу, когда историю заносит в старенькую церковь (о существовании которой книга лишь бегло упоминала), метафора морального просветления становится уже совсем лобовой.
Рефлексии стало значительно меньше, а секс и насилие, наоборот, выкручены до предела. «Вонгозеро» кровью старалось не злоупотреблять — первое убийство происходило примерно на трети романа. А в «Эпидемии» уже премьерный эпизод заканчивается перестрелкой, попыткой изнасилования и изобретательным применением ножниц. Естественным образом растворился и книжный саспенс: нет причин тревожно вглядываться во тьму, если в руках персонажи сжимают не охотничье ружьё (и то незаряженное, для виду), а два боевых автомата.
Для пущей остроты интриги Анне добавили проблемы с памятью, её сыну — аутизм, а ещё одной героине — беременность и даже временное помешательство. При этом о сколько-нибудь позитивной репрезентации говорить сложно: подход к атипичным психическим состояниям у «Эпидемии» тоже вполне себе голливудский, и «включаются» они строго по сюжетной необходимости.
Такая взвинченная, почти истеричная драматургия — дань не только жанру, но и времени. В 2011 году столичная творческая интеллигенция ещё могла тешить себя пассивным наблюдением за катастрофой. Но к 2019-му наступило разочарование: в друзьях и согражданах, в стратегии невмешательства, в сильных людях, которые-де должны отвести нас всех в безопасность. В своих документальных фильмах Костомаров не раз обращался к резонансным общественно-политическим сюжетам (от протестов начала 2010-х до убийства Бориса Немцова), и его усталый пессимизм в «Эпидемии» звучит даже громче голливудских штампов.
Яна Вагнер писала книгу о попытках осмыслить хаос. Павел Костомаров на том же материале снял сериал про вторжение — причем на всех уровнях, будь то вмешательство хамоватого соседа в твою личную жизнь или полномасштабная военная интервенция. Вселенная «Эпидемии» не безразлична, а прямо-таки агрессивна по отношению к человечеству, и рано или поздно ей необходимо дать отпор.
Особенно ярко эту идею иллюстрирует, пожалуй, лучший эпизод сериала, вообще не имеющий отношения к роману и написанный с нуля. Примерно на середине сюжета герои попадают в небольшую деревеньку, которую методично «зачищают» загадочные солдаты в тёмных бронекостюмах. После некоторых колебаний на борьбу с чужаками поднимаются местные жители, вооружившись вилами и трофейными дедовскими «маузерами». Серия предсказуемо вызвала возмущение у эфирного руководства и на несколько дней даже пропала из доступа. В итоге цензоры ограничились робким пояснением в начале следующего эпизода: мол, это зверствовали не правительственные войска, а какие-то незаконные бандформирования, которые хотят захватить власть.
Интересно, что в данном случае «Эпидемия» не одинока. Образ солдата в новейшей российской кинофантастике всё чаще подается в негативном свете, и его непременно сталкивают с «бессмысленным и беспощадным» народным бунтом. Первые проблески этой темы можно было найти ещё у вполне лояльного Фёдора Бондарчука в «Притяжении», а уж прошлогодний «Аванпост» и вовсе разыграл её в самых жутких красках. Похоже, в глазах современных режиссёров бронированные «космонавты» из защитников стали угрозой — и это весьма показательный образ новой эпохи.
«Эпидемия» не верит в безопасность. Неслучайно роман заканчивался с прибытием героев на Вонгозеро, а в сериале это лишь промежуточная точка, старт нового сюжета и заявка на второй сезон — который, однако, пока ещё не анонсирован. Но смысл и без того очевиден: борьба за выживание никогда не заканчивается, «переждать» кризис не получится. Впереди персонажей ждёт не семейная драма про двух женщин и их общего любимого мужчину, а разрушительное зарево пожара.
* * *
Ну и главный вопрос: как «Эпидемия» смотрится сейчас, в карантинном 2020 году? Какой её впервые увидят зарубежные зрители, случайно заглянувшие в «русский отдел» Netflix? Вероятно, проект будут смотреть не без иронии. Настоящая пандемия оказалась ближе к книге, чем к сериалу. Меньше грохочущего Ханса Циммера — больше попыток примириться с невозможностью предсказать своё будущее. Впрочем, судя по массовым протестным акциям лета-осени, мотив борьбы с системой тоже найдёт свой отклик, особенно у международной аудитории.
Но уж точно в реальности больше юмора, чем в «Вонгозере» и «Эпидемии» вместе взятых. Это, наверное, самое поразительное качество человечества — и его на удивление редко используют в постапокалиптических сюжетах. Даже в условиях конца света люди всегда найдут способ посмеяться над своей долей или хотя бы отвлечься на приятные мелочи.
Даже создатели сериала в какой-то момент позволяют себе расслабиться, ставят драму на паузу и дают зарисовки из обычной жизни. В безлюдном придорожном кафе под песни Филиппа Киркорова самозабвенно кружится пышнотелая повариха, мечтающая, чтобы её приобнял какой-нибудь заезжий дружелюбный шофёр. Чем не метафора наших дней! Момент трогательный, слегка печальный, слегка абсурдный и такой… живой.
